Пролог

Каждый год на континенте Адена происходили изменения, заметные не для всех. Магические силы сотрясали реальность, летние суховеи и зимние бури трепали стены городов и вековые леса. В недрах змеились трещинами новые неведомые лабиринты. В горах открывались скрытые от глаз долины и голубые провалы ледяных озер. Океан отступал от северного побережья и пытался смыть южные острова. Из хаоса и безвременья восточных границ реальности вдруг появлялись горные хребты и прорывались широкие реки. Под натиском разумных исчезали монстры, но на их месте появлялись другие. Маги пытались познать законы волшебства и создавали новые заклинания. Алхимики склонялись над ретортами, открывая неведомые реагенты. Жрецы молились богам Девятимирья, служа проводниками их мощи в мир смертных. Целители смешивали травы и коренья. Оружейники ковали новое оружие. Рыбаки забрасывали сети. Контрабандисты скользили вдоль скалистых берегов, а стража пыталась их подстеречь. Новые переселенцы двигались вслед за военными отрядами на север и восток. Искатели приключений стремились на юг и в неизведанные земли Элмора. Ученики становились мастерами, а мастера уходили на покой. Игрались свадьбы, строились новые поселения. Освобождались рабы. Подрастали дети. Могучие драконы распахивали крылья над замками. Мелкие властители грызлись из-за пограничных полей. Короли заключали мирные соглашения. Разбойники сбивались в шайки, как голодные волки, не чураясь помощи нелюдей. Объединенные отряды рыцарей и магов защищали от нападений мирные земли. Кто-то наживался на чужом горе, кто-то пытался помочь обездоленным.

Четыре весны встретила Гильдия магов с тех пор, как Клайд и его спутники возвратились из Грации. Время их ученичества заканчивалось, и жизнь несла друзей вперед, как горная река – неумолимая и бурная.

Глава 63

Побирушка

Сэйт бездумно брел по улицам Адена, стараясь не думать о мучающих его проблемах. В мирной жизни оказалось такое количество подводных камней и омутов, что эльф частенько жалел о тех горячих временах, когда им всем было некогда толком выучить новое заклинание или выспаться. Там не было места для мелочных обид, капризов и претензий, которые теперь разъедали отношения боевого братства, как ржавчина. Все так запуталось сейчас!

Эмми с ее неуемной страстью опекать кого-нибудь в приказной манере. Каона, незаметно растущая в своем взрослом, пока что не стареющем теле. Аннарин, то и дело срывающийся к своему отряду, на восток. Рамио, прозревающий лишь в отчаянных коротких полетах. Перепутанные телами гномишки и сходящие от этого с ума Кузьма и Седди: не то возлюбленные, не то уже просто няньки для девушек. Лемвен и Тиэрон, вынужденные все чаще и чаще расставаться, обучаясь у разных наставников. Хенайна, засевшая за летописи в Гильдии магов, но порой забывающая на столе кусочки пергамента со стихами. И Роррат, всюду маячащий тенью за спиной эльфийки; оставивший свой корабль и капитана Гарра ради службы в Гильдии магов, проигнорировав подколки матросов. Кселла, все чаще с грустной усмешкой уступающая бывшим ученикам в магических поединках. Безумный клирик Дарик, тихо проводящий дни во внутреннем дворике Гильдии, наблюдая за струйками фонтана. Даже магистр Лежен не гарантировал его полного излечения, недоумевая, почему Марусенька так просит не отправлять несчастного на покой, куда-нибудь в тихое лесное поселение. Впрочем, маги многое позволяли героической гномишке. Ее рассказ о том, что Седди смутно признал в Дарике виденного когда-то случайно вместе с пропавшим Зидаром неизвестного ученика никого не удивил. Естественно, что гном обратил внимание на не вполне адекватного парня в робе, а его учителя почти не запомнил.

И Вивиан... такая понятная, такая близкая – и в то же время любящая другого. Сэйту все чаще казалось, что Клайда пугает ответственность за эти отношения. Не то чтобы названный брат сторонился своей избранницы, но все-таки порой он явно избегал ее. Со своими вопросами, найденными рукописями и новыми эликсирами девушка все чаще приходила к эльфу. А тот, ощущая к ней неизменную нежность, опасался перейти невидимую грань, за которой дружба превратится во что-то большее.

Сэйт не сделал предложения Эмми, хотя понимал, что друзья ожидали этого: Клайд, Вивиан и сама девушка уж точно. Но детская влюбленность у серьезного эльфа давно сменилась покровительственной заботой, легкой привязанностью. Она была и оставалась для него младшей сестренкой, частью его позднего детства. Он подтрунивал над ней, как и прежде, но она обижалась всерьез. То и дело ему казалось, что он абсолютно не понимает ее – и она в запале говорила ему о том же.

Сэйт много раз пытался рассказать девушке про Чётки богов, объясняющую многое в отношениях разумных мудрость, которой научили путешественников жрецы оюпити. Разговоры эти всегда были похожи друг на друга и не принесли результата:

– Тьмушка, ну смотри же! – чиркал он прутиком по песку на берегу прохладной лесной реки, где они любили гулять в жаркие дни. – Ты Дракон Воздуха, а я Единорог Тверди. У тебя в тиаре ночной алмаз, а у меня он в ладанке. И наоборот, у меня в тиаре дневной изумруд, а у тебя это слабое место. Мы будто говорим на разных языках. Ты слушаешь голоса воды и воздуха, ты чувствуешь эмоции и состояние окружающих, подчиняя их себе. А я несу в себе знаки тверди и огня. Я вижу мир как схему и перебираю возможности...

– Не хочу больше про это слушать! – Эмми всякий раз сердито стирала рисунок из звездочек и крестиков ногой. – Вы с Вивиан и Клайдом просто рехнулись с этими бусами богов!

– Чётками, – невольно поправлял ее эльф.

– Ты просто нарочно меня злишь! – девушка не на шутку обижалась. – Не смей больше мне рисовать эти... тиары в масках и ладанки в ожерельях! Ты просто не любишь меня!

– Я... – Сэйт всякий раз не знал, что ей ответить. Он горячо любил эту своенравную гордячку, любил ее открытый нрав и маленькие хитрости. Но это была не та любовь, о которой она говорила. Всего лишь любовь старшего к маленькой, брата к сестре. И сказать девушке: «Я тебя люблю!» – означало жестоко обмануть ее чаянья. Эмми поняла бы это как обещание, которого Сэйт не мог дать. Но и не услышав от эльфа заветных слов, она в который раз убегала со слезами или уходила с гордо поднятой головой и потом целый день не разговаривала с ним.

«А если Клайд спросит, что у меня происходит с его сестрой, как я объясню ему это?» – думал порой эльф. Впрочем, Клайд как раз понимал, что отношения, названные велеречивыми оюпити «Вода и масло», опасны и болезненны для влюбленности. Две столь непохожие личности невольно ранят друг друга даже не словами или поступками, а самим способом своего мышления и восприятия мира. Они всегда неправы друг для друга, и все у них получается невпопад.

Если Сэйт по мере возможностей учитывал это и старался как-то сглаживать непростую ситуацию, то Эмми, наоборот, пыталась форсировать события, действуя то дерзостью, то хитростью. Глядя на то, как юная воительница управляется со своими ровесниками из числа воинов Гильдии или магов-новобранцев, Сэйт всегда с усмешкой представлял себя единственной марионеткой, сорвавшейся с веревочек этого кукловода. Другие были готовы сделать для Тьмушки что угодно. Но они ей были не интересны. Ей был нужен именно он – законная добыча, старый друг, детская любовь, брат ее брата – все сразу. «А ведь я даже не поцеловал ее ни разу!» – недоуменно вздыхал порой эльф, удивляясь этому упорству.

С этими невеселыми думами Сэйт свернул в тихий переулок, ведущий к дому травника, чтобы пополнить запасы магических компонентов. Тут росли вековые липы, укрывая прохожих от летней жары. С тех пор, как на материке начала вновь меняться погода, эльф не раз с тоской вспоминал вечную весну эльфийских земель и нескончаемую золотую осень южного Адена. Погода несла в себе неопределенность. Ливни и снежные бури зимой парализовывали нескончаемое движение на трактах на долгие недели. А раскаленный летний зной порой наваливался на материк, как мокрое одеяло. Хотелось скорее нырнуть в тень и отдышаться.

Несмотря на прохладу, в этом месте совсем не было уличных торговцев. Они предпочитали ловить покупателей на центральных площадях и широких лестницах города. Только одна фигурка притулилась к стене лавки травника, но на лоточницу она была не похожа.

Сэйт собирался пройти мимо, когда тонкая ручка потянула его за широкую штанину.

– Дай мне монетку, – попросила девочка-подросток, почти до самого носа укутанная в рваную шаль. Ее пыльные юбки из некрашенной холстины обернулись вокруг ног. Пожалуй, это была темная эльфийка. Хотя теперь стало сложно судить об этом. Конечно, смешанные браки еще не стали общепринятыми среди рас Адена, но ведь рабов в шахтах и на плантациях не спрашивают? Казалось, что чем больше подобных несчастных находит и освобождает Гильдия магов, тем больше становится на улицах нищих бездомных полукровок. Разумеется, пристроить каждого бывшего раба маги были не в силах. Да и кое-какое городское отребье смекалисто пользовалось ситуацией: таким детям лучше подавали милостыню, а привычных к тяжелому труду неприхотливых взрослых можно было задешево нанимать на грязную работу. На всем этом кто-то продолжал делать деньги...

Но в этой девочке было что-то непривычное. Она не ныла, не клянчила, не рассказывала печальных историй, не совала прохожему под нос увечья или незалеченные раны. Она просто попросила монетку, как домашний ребенок просит кусок хлеба, уверенный, что ему не откажут.

– Зачем тебе монетка? – Сэйт присел перед побирушкой на корточки и еще раз удивился. Из-под шали на него глядело юное, но уже не совсем детское личико необычной для темных эльфов мягкой красоты. Даже грязь не портила ее.

– Я хочу что-нибудь купить, – спокойно пояснила девушка.

– Что именно? – эльфу стало тревожно. Похоже, что эта девушка просто не в себе. Или это смотрящий за нищими придумал новый трюк для выдуривания денег у прохожих?

– Мне все равно, – пояснила темная эльфийка. – Я еще никогда ничего не покупала, и мне очень интересно, понимаешь?

Сэйт поднялся и отряхнул штаны. Скорее всего, это просто очень наглая и хитрая побирушка. Но...

– Если хочешь, пойдем со мной. Я буду покупать себе травы и минералы, а ты посмотришь, как это делается, – сказал он, ощущая себя идиотом. – А если тебе понравится, я дам тебе монетку и ты потом купишь что-нибудь себе.

– Правда? – восхитилась девушка, вскакивая. – Ты мне покажешь? И дашь? Ой! – ее интонации напомнили эльфу Марусеньку, тоже вечно восхищавшуюся чем-то. Рядом с гномишкой, не унывающей даже в чужом теле, Сэйт всегда ощущал необычайное радостное спокойствие. Похожее чувство вызвала вдруг у него и эта девушка. Тяжелые мысли куда-то испарились. Хотелось рассмеяться самому и действительно купить что-нибудь милое для этой малышки. «Приятно сделать такой подарок... особенно если это тебе почти ничего не стоит», – усмехнулся Сэйт про себя. Он ведь не собирался вручать побирушке мешок золотых монет. Хватит с нее и одного-двух кругляшей.

Они вошли в лавку и занялись покупками. Эльфийка помогала Сэйту выбирать ингредиенты, давая на удивление дельные советы:

– Что-то эти корешки слишком пыльные... а почему этот камушек с трещиной? А в этой склянке плавает муха...

В результате эльф решил, что это уличное создание заслужило свое подаяние с лихвой, и отсыпал ей целую горсть монет, любуясь восторгом на ее личике. Побирушка замерла перед витриной. Тут торговали в основном магическими предметами, но среди них были и украшения, заговоренные на все случаи жизни. Глаза девушки перебегали с колец на серьги и обратно. Наконец, решившись, она купила серьги.

– Какие красивые! – показала она эльфу свою покупку. – Я вставлю их себе в волосы.

– Э-э... но... – ошалело открыл рот Сэйт. – Но это же серьги?

– Я знаю, – кивнула девушка. – Но у меня не проколоты уши. Мне не разрешают. А в волосах тоже красиво, правда?

– Ну... да, – кивнул эльф, сдерживая смех.

Девушка вышла из лавки и откинула свою шаль на спину. Без этой тряпки она выглядела еще привлекательнее. Ловко вплетенные в ее белые, как лен, волосы новенькие сережки таинственно замерцали синими искорками в густой тени переулка. Сэйту захотелось еще что-нибудь сделать для нее.

– Хочешь, мы пойдем в другое место и ты купишь себе еды? – предложил он. – Ты голодная?

– Я? – девушка удивилась и задумалась. – Жарко. Я хочу пить. Тут продают такое... розовое?

– Розовый эль? Малиновый квас? Может быть, компот? – перечислил Сэйт все розовые напитки, какие только пришли ему на ум. – Или вино?

– Наверное, – неопределенно отозвалась девушка. – Я понюхаю и скажу тебе.

– Ну, – окончательно развеселился эльф. – тогда пойдем нюхать! Как тебя зовут, прелестное дитя?

– Зовут? – девушка насторожилась, будто прислушиваясь. – Еще рано!

– Да нет, я хотел узнать, как твое имя! – пояснил ей юноша, помогая спуститься по выщербленной лесенке на нижнюю улочку.

– А! – эльфийка рассмеялась. – Ли... Лия! Меня зовут Лия! – это прозвучало как звуки скрипки: «Ли-лия-лия!»

– А меня Сэйт, – слегка поклонился эльф. – А вот это заведение называется «Голова Гаргульи», и если нам тут не найдут чего-нибудь розового попить, они потеряют двух выгодных клиентов! – последние слова были обращены к дремавшему возле стойки хозяину. Тот неторопливо поднялся, что-то бурча себе под нос, и позвонил в маленький гонг. Через минуту столик перед эльфами был уставлен полудюжиной кружек с различными напитками. Сэйт и не замечал раньше, сколько из них имеют розовый отттенок. Крыжовенный компот, смородиновая вода, вино из лепестков шиповника и сброженный клубничный сок... Они выпили только по глоточку из каждого бокала, но вскоре в животе у обоих начало отчетливо булькать.

– Больше не могу выпить ни капли! – простонал Сэйт. – Ты нашла то, что хотела?

– Не-а, – весело покрутила головой Лия. – Но мне тут все очень понравилось. Особенно это... и это... – она неловко потянулась за бокалом легкого вина и едва не опрокинула на себя кружку с компотом. Похоже, она слегка опьянела, хотя и пила по капельке.

– Съешь что-нибудь? – поинтересовался Сэйт, отсчитывая деньги.

– Нет, в меня не влезет ни крошки, – пожаловалась девушка. – Я вся наполнена водой, как бочка!

– Тогда пойдем прогуляемся до торговой площади, – предложил ей руку Сэйт. Он тоже немного захмелел, и уже абсолютно не замечал пыльных юбок и старой шали своей спутницы. Он видел только ее улыбку и широко распахнутые глаза.

– Да... – согласилась было Лия, но замерла, наклонив голову к плечу. – Ой, вот теперь меня правда зовут! – испуганно сообщила она эльфу. – Мне нужно бежать! А я так обпилась...

– Хождение с ветерком тебе поможет! – щедро предложил тот, сотворяя нехитрые пассы. – Только смотри под ноги! Я провожу тебя... – он вышел из трактира вслед за ней. Но Лия покачала головой:

– Не нужно, а то меня отругают и не пустят больше гулять! Я еще приду! – с этими словами она на магической скорости бросилась вверх по улице и исчезла за поворотом.

– Ну и дела, – удивился сам себе эльф. – Неужели у бедняжки действительно что-то с головой? Я, конечно, не практикующий целитель, но все равно, она не похожа на чокнутую. Скорее – на девушку из глуши, впервые попавшую в город. Из очень глухой и дальней глуши... – задумчиво размышлял Сэйт.

Весь вечер он находился под впечатлением этой встречи. В Аден его привело дело к магистрам Башни Слоновой Кости, куда эльф и отправлялся каждое утро. Там он занимался привычной и любимой работой: искал в архивах важные документы, забытые заклинания, описания артефактов и упоминания о Детях Света. Гильдия магов пыталась отыскать следы этого посланника богов, чтобы изучить его магические возможности и попытаться составить план противодействия Дочери Шилен, несущей силу тьмы в Девятимирье.

Эльф откопал уже немало интереснейших фактов. Помимо этого, он собирал материалы для своей книги. Порой попадались весьма любопытные сведения. Например, он обнаружил несколько изображений артеас, у которых крылья были из перьев, похожие на крылья ангелов и архангелов, а не на прозрачные полотнища, как у Рамио. Была ли это фантазия художника или раса крылатых действительно изменилась за прошедшие века?

Нужно спросить у незрячего правителя артеас при встрече. Рамио тоже большую часть времени находился при Гильдии магов, потому что Каона продолжала обучение, а он не хотел отрывать ее от этого. Его появление и рассказы произвели настоящий фурор среди архивистов и историков, но со временем знания поколений стали угасать в памяти маьчика, и он все менее охотно предавался воспоминаниям о чужих жизнях. Он быстро рос, раздаваясь в плечах, усиленно тренировался с воинами, не давая себе никаких поблажек. Учился бить на звук и уворачиваться от дуновения ветра, предваряющего клинок. Но все-таки держался Рамио со всеми несколько отчужденно, свободно общаясь только с товарищами по дальнему путешествию.

Они с Каоной уже выглядели ровесниками, взрослыми и серьезными, и Сэйту приходилось порой напоминать себе, что им всего четырнадцать и шестнадцать лет. Хотя, что такое годы? Человеческие, эльфийские, гномские – все они были условными. Маги жили дольше, простые люди меньше, гномишки выглядели детьми до глубокой старости, зато гномы-мужчины рано старились внешне. В отросшей заново бороде совсем юного по гномским меркам Седди уже струилось серебро, и волосы на голове были словно припорошены снегом. Эльфы оставались юными внешне, покуда усталость от жизни не уводила их за пределы мира живых, а орки старились медленно, но при этом благоговейно почитали и уважали своих седых и морщинистых соплеменников. Внешнее и внутреннее причудливо переплеталось в расах Девятимирья, и судить о возрасте всегда приходилось не по внешним признакам, а по поступкам.

Так и в этом случае: под влиянием ли выросшего тела или же из-за обретенной в испытаниях мудрости эти двое детей казались уже совсем взрослыми? Неизвестно. В любом случае, эльф хотел услышать совет крылатого правителя, живущего в добровольном изгнании.

Но сведения о Посланниках Света и Тьмы были скудны. Впрочем, кое-что интересное Сэйт разузнал. Он нашел упоминания о девушках и юношах, которым снились странные сны о битвах монстров и духов-полубогов, о таинственных жертвоприношениях и готовящихся нападениях. В давние времени, когда все расы были ослаблены войнами и уповали на жрецов больше, чем на силу оружия и чистой магии, любой, одержимый подобными видениями, сразу шел в ближайший храм. Таким образом сохранились записи об этих случаях. В разрозненных манускриптах Сэйт выискивал описания одинаковых снов. А также его поразили упоминания о том, что через некоторое время все сновидцы исчезали куда-то. Летописцы упоминали об этом то с недоумением, то с праведным гневом, удивляясь, как паства смеет нарушать повеление пастыря являться и рассказывать о своих странных снах. В нескольких источниках упоминались младшие братья или сестры, которые приходили пересказать сны за пропавших родственников. Это тоже было отмечено дотошным эльфом.

Несомненно, в мире существовала какая-то связь между появлением Посланцев и этими снами. Возможно, если сейчас тоже отыскать тех, кому снятся странные подземные битвы и отряды лилимов и нефилимов, маги сумели бы получить от них сведения о самих Посланниках. Нужно было сообщить о своих догадках в Гильдию магов и отправиться как можно скорее в Парящую деревню эльфов, чтобы разузнать у жрецов, не приходил ли к ним кто-нибудь с подобными рассказами. Сэйт получил недавно звание пресвитера в иерархии эльфийского жречества, что позволяло ему общаться со священниками на правах коллеги, а не ученика-полукровки. В то же время, эта должность давала ему возможность спокойно заниматься своими научными изысканиями, не обременяя себя отправлением обрядов и молебнов в храме.

Но в этот вечер мысли Сэйта то и дело улетали от привычных дел к странной девушке Лие. Эльф все тверже убеждался, что темная эльфийка, скорее всего, не вполне адекватна. Ему было жалко ее, и в то же время эльф с гневом вспоминал страх, с которым Лия кинулась на неслышимый зов. Ничего удивительного в этом зове не было: скорее всего, родичи или опекуны надели на девушку недорогой амулет, испускающий тонкую дрожь или нагревающийся, когда дома активировали магический контур. Удивляло эльфа другое: почему те, кто воспитывал девушку, стремились изолировать ее от мира? Ведь ее разум мог развиться и даже прийти в норму, если бы она жила полноценной жизнью. А эта бедняжка даже никогда не бывала в магазине! Не умела назвать напиток, который она любит! Наверняка, поступить так их заставили тщеславие и гордыня. Им, вероятно, было стыдно за маленькую дурочку, которой боги дали всего лишь немного меньше разума. Вот и прятали ее долгие годы, покуда она сама, скорее всего, не стала рваться на волю, движимая естественным, как у ребенка, любопытством.

Сэйта бесила одна мысль о том, что кто-то мог так поступить с разумным существом. «Наверняка она сирота, и воспитывают ее дальние родственники!», – комкая лист бумаги с наброском письма в Гильдию, думал молодой пресвитер. «Ни одна мать не могла бы так поступить со своим ребенком!» Несколько раз эльф поднимался из-за стола в библотеке Башни Слоновой Кости, раздумывая, не отправиться ли ему на поиски Лии немедленно. Но он тут же охолаживал себя: к подобному делу следовало подойти серьезно. Если он вломится в чужой дом и устроит там скандал, девочку могут наказать, запереть на замок или отправить в другое место, а он будет бессилен вмешаться. Надо что-то придумать...

Когда на улицах Адена зажглись вечерние светильники, Сэйт понуро свернул к своей гостинице от трактира «Голова Гаргульи». Лия так и не появилась сегодня. Впрочем, возможно девушка была здесь днем, в то же время, что и вчера. Зря он не ушел из Башни пораньше...

Стройная фигурка в темной шали почти сливалась с тенями в проулках, и эльф едва не шагнул мимо нее, но в последний момент остановился. Сердце радостно стукнуло невпопад. Лия стояла, наклонив голову набок и рассматривая его с любопытством.

– Узнал, узнал! – радостно захлопала она в ладоши, когда Сэйт шагнул к ней. – Я боялась, что ты забудешь меня.

– Нет, маленькая, что ты! – ответил тот. – Я весь день думал о тебе. Ты можешь рассказать мне, где ты живешь и почему тебя не пускают в магазин?

– Зачем? – ни капли не настороженно, а скорее недоуменно спросила девушка. – Давай лучше сходим на торговую площадь. Там на земле сидят такие... с бородами. Я не знаю, как у них покупать.

– Гномы... – невольно поправил ее эльф. – Ты никогда не видела гномов? Почему?

– Ну, я не знаю. Я живу дома. Дома у тети Ноли. Она меня учит всяким вещам: читать и писать, шить. Она часто дает мне розовый напиток, и после него я долго-долго сплю. Мне нравится спать, потому что во сне я вижу много интересного, а в доме тети ничего интересного нет.

– Ты сирота? – мягко уточнил Сэйт.

– Да, тетя так меня называет. Она говорит, что замуж меня все равно не возьмут, поэтому мне нужно учиться слушаться старших. Я всегда буду помогать кому-нибудь, потому что я глупая. Дома я помогаю садовнику и поварихе. Но чаще я сплю. Когда я была маленькая, я спала меньше, а теперь тетя дает мне питье всегда, когда я начинаю плакать.

– А почему ты плачешь, Лия? – спросил эльф, с горечью осознавая, что все его предположения оказались верны: дальняя родня, которая стыдится ущербного ребенка, свалившегося на них после смерти родетелей Лии, запреты и еще сонное зелье впридачу.

– Я плачу, когда мне скучно или я вижу что-то интересное на улице и не знаю, что это. Мне обидно, что я не могу читать книги из тетиной библиотеки. Она дает мне только самые тоненькие, но я их уже сто раз читала, – Лиины брови изогнулись в жалобной гримаске.

– А почему тетя разрешила тебе гулять? – попробовал отвлечь девушку Сэйт.

– Ей один дядя привез браслет, вот, – Лия продемонтрировала серебристые звенья у себя на запястье. – Он волшебный, знаешь? Если тетя меня зовет, он сжимается. Если я иду от дома, он становится очень холодным. Тетя сказала, что если я попробую убежать, то он отморозит мне руку и я умру, – девушка вскинула глаза. – Я иногда хочу умереть, потому что там мама и папа. Но потом я вижу что-нибудь красивое – котенка или как мотыльник распускается на рассвете – и снова не хочу умирать. Жить все-таки интереснее, правда? – она улыбнулась Сэйту щемящей улыбкой.

– Конечно! – ответил он с такой убежденностью, словно девушка могла по одному его слову умереть или остаться в живых. – Я думаю, Лия, что твоя тетя ошибается. Ты вовсе не глупая. Ты очень помогла мне в той лавочке, где мы покупали. Значит, ты можешь учиться. Я хотел бы помочь тебе.

– Но как? – огорченно махнула рукой Лия. – тетя не разрешит мне учиться, я точно знаю. Когда к ее детям ходил учитель, она всегда прогоняла меня. Ей было стыдно, что я не так быстро соображаю.

– Ну а если попросить ее, чтобы она разрешила тебе переехать в другой дом? Знаешь, как нанимают служанок?

– Да, я знаю! Наши служанки живут у нас, но у них есть свой дом, они ходят туда по праздникам, – кивнула девушка. У нее были интонации старательного малыша, обрадованного, что он знает ответ на вопрос взрослого.

– Правильно. Я скажу твоей тете, что мне нужна служанка. Дам ей денег. Ты будешь жить в другом доме. А в том доме я разрешу тебе учиться, потому что там уже я буду главный, а не твоя тетя.

– Я не знаю, – растерялась Лия. – Может быть тетя и согласится, ведь она очень любит деньги. А может быть и нет, потому что ей все еще стыдно за меня.

– Покажи мне свой дом, и я завтра же схожу к твоей тете, – решительно кивнул эльф.

– Ладно. Мы уже не пойдем на площадь? – в голосе Лии не было обиды или разочарования, только терпеливая грусть ребенка, которого никуда не пускают.

– Конечно, пойдем! – злясь на неведомую тетю Ноли, ответил Сэйт. – Сначала прогуляемся, потом я провожу тебя до дома.

– Хорошо, хорошо! – обрадовалась Лия.

На торговой площади оставалось меньше половины торговцев, и не было такого столпотворения, какое всегда царило тут днем. Лия с удовольствием разбиралась с действием волшебных лотков, указывающих цену и отпускающих товар, даже если торговец вздремнул. Разумеется, большая часть товаров никак не могла заинтересовать девушку. Минералы и поковки металла, заготовки мечей и луков, доспехи, артефакты и алхимические элементы – все это было для Лии яркими, но бесполезными диковинами. Девушка засмотрелась только на магическую робу, украшеную изображениями синего волка, изучая тонкий узор отделки и плотную, но почти невесомую ткань, созданную с помощью магии.

– Красиво... – протянула она, вздыхая. Для глупенькой, неспособной учиться, девочки она слишком быстро поняла, что двадцати монет, врученных ей Сэйтом, на это одеяние не хватит.

– Пойдем, я куплю тебе несколько музыкальных кристаллов! – эльф вспомнил вдруг о товаре, который мог заинтересовать девушку. Одноразовые кристаллы, наигрывающие нехитрую мелодию, мог создать почти любой маг, знакомый с основами алхимии. Но, как и с почтовыми кристаллами, проблема была в стабилизации записанной мелодии. Не имея опыта, можно было вместо записанной баллады или веселой песенки получить какофонию и вопли. Поэтому даже владеющие магией предпочитали покупать кристаллы у профессионалов или у искателей сокровищ, находивших их в древних развалинах.

Лия действительно пришла в восторг от музыки. Она качала головой, напевая, когда Сэйт активировал один за другим несколько кристаллов.

– А это тебе! – эльф вручил ей еще горсть ярких, как леденцы, граненых камушков. – Ты можешь слушать их у себя, когда никого нет рядом.

– Боюсь, что тете Ноли это не понравится, – вздохнула Лия. – Она любит играть на большой арфе, и всегда очень грустные мелодии.

– Тогда мы будем слушать их на прогулках, – предложил Сэйт, и девушка просияла в ответ.

– А теперь давай я провожу тебя домой, – положил ее ручку на сгиб своего локтя эльф.

– Но тетя еще не звала меня, – попыталась робко протестовать Лия. – Я ушла из дома вечером, когда она ложится спать. Может быть она не заметит, что меня нет, до самого утра.

– Если твоя тетя заметит, что тебя не было дома всю ночь, она очень рассердится на меня, – пояснил девушке Сэйт. – И тогда мне будет очень трудно уговорить ее, чтобы она согласилась отпустить тебя в служанки, понимаешь?

– Да, – кивнула та. – Тетя очень любит сердиться и кричать. Пойдем скорее, а то мне уже страшно.

Они двинулись коротким путем к «Голове гаргульи», откуда, как уверяла Лия, до ее дома было совсем близко. Сэйт прокручивал в голове план, как бы уломать неведомую тетю Ноли отпустить Лию в услужение. Он подбирал вежливые фразы, прикидывал, не лучше ли отложить этот разговор на завтра. Ибо время уже позднее. Лучше, если тетя не заметит позднего отсутствия племянницы. Но все получилось совершенно не по его плану.

Свернув в проулок, поднимающийся широкими ступенями к единственным воротам, Сэйт сразу услышал сдержанные крики и увидел мелькание факелов за забором.

– Пуговка... – прошептала Лия, покраснев и смутившись. – Это потому что я взяла пуговку.

– Что? – вскинул брови пресвитер. – Это тебя там ищут?

– Угу, – кивнула Лия. – Я взяла пуговку от моего браслета. Мне казалось, что с ней он красивее, – и девушка показала спутнику крохотный сапфир в оправе, прикрепленный к браслету. Опытный маг безошибочно узнал активатор контура. Тетя не могла больше ни обнаружить, ни позвать беглянку, ни наказать ее ледянящим заклятием за бегство. Сэйт невольно рассмеялся, хотя навстречу им из ворот уже выбегали вооруженные слуги.

– Остановитесь! – он щелкнул пальцами, активируя магический щит. Завидев свечение вокруг незнакомца, выбежавшие из ворот нерешительно остановились и опустили оружие. Нужно было действовать быстро, не показывая своей неуверенности.

– Ты хочешь пойти со мной, маленькая? – спросил он тихонько у Лии.

– Да, да, очень! – горячо закивала она. – А то меня накажут. И там всегда скучно.

– Ну хорошо. Стой в сторонке и слушайся только меня, поняла? – вздохнул эльф. Приходилось наполовину блефовать. Неизвестно еще, насколько знатная и влиятельная дама эта самая тетя Ноли. Не нарваться бы на скандал с оскорбленной аристократкой!

– Именем Церкви Эйнхазад! – провозгласил он. – Я требую того, кто ответственен за неподобающее обращение с юной особой!

Слуги расступились, пропуская вперед сухую даму, у которой, как у истинной эльфийки, невозможно было определить возраст. Ее темная кожа выглядела чуть раскрасневшейся, но шла она, выпрямив спину и гордо вскинув подбородок.

– Я слушаю вас... ваше преподобие, – она явно запнулась, не осмеливаясь называть клирика юношей, но в то же время подчеркивая его молодость.

– Я вынужден обратиться к вам, уважаемая...

– Нолдален Ианэнн, – изрекла дама таким тоном, словно это было королевское звание. Впрочем, этот знатный род темных эльфов и впрямь был в близком родстве с королями. Когда-то, когда у эльфов были короли.

– По поводу этого юного создания, вверенного вашему попечению... – начал было эльф, стараясь как можно суровее хмурить брови. Он собирался воззвать к милосердию дамы и упрекнуть ее в том, что она не позволяет девочке учиться, а так же пообещать помощь магов и магистров в исцелении разума Лии. Но ничего этого он не успел произнести. Лицо Нолдален расцвело улыбкой облегчения.

– О, так вы пришли за Лией! Как я рада! Меня просили приютить ее всего на несколько лет. Но годы шли, а от ваших жрецов не было ни слуху, ни духу. Я боялась отправлять ее в наш храм, и не знала, что с ней делать. Ведь вы сказали мне: «Она нам понадобится!», – и я все ждала, все ждала! Вы пройдете в мой дом? Какая честь... наконец-то... – дама была одновременно польщена его визитом, явно принимая пресвитера за кого-то другого, рада, что ее собираются избавить от обузы и не на шутку испугана.

– Прошу прощения, – понизив голос, сказал он. – Но вы же понимаете, что мне не следует задерживаться тут, привлекая к вашему дому внимание...

– О! – лицо Нолдален побледнело. – Я не подумала!

– Пошлите кого-нибудь за вещами девочки, – твердо повелел эльф. – Нам нужно отправляться немедленно.

– Сию минуту! – склонила голову дама и махнула рукой слугам. Те дружно кинулись в распахнутые ворота.

– Вот вам вознаграждение за ваши хлопоты, – эльф с поклоном передал тете Ноли мешочек с золотом, приготовленный им для выкупа Лии.

– Ну что Вы! – кокетливо махнула на него темная эльфийка, но золото тут же исчезло с ладони клирика. – Никаких хлопот. Лия такая спокойная девочка, вы увидите. Только много хнычет.

– У нас ей не придется хныкать, – пожал плечами эльф. В глазах тетушки снова мелькнул ужас. Она жестами поторопила слуг, топтавшихся у ворот с небольшим дорожным саквояжем в руках.